– Сережа, что для тебя сейчас главное – семья или новая работа?

– Вообще, как мне кажется, главное все, на самом деле. Главное и семья, главное и работа. Вот ты проснулся утром, и это уже все главное. Потому что и семью ни в коем случае нельзя забывать и оставлять без внимания, тем более для мужчины, мне кажется, это очень важно. Если говорить непосредственно обо мне, то я вообще человек очень семейный, живу со своей семьей, люблю свою семью. Во всяком случае, где бы я ни был, что бы не происходило, я всегда внутри своей семьи, всегда о ней помню, и всегда все делаю ради всей семьи. Что касается работы, то я имею такое счастье иметь работу – тоже семью, потому что сегодня театр – это тоже моя семья... Я не знаю, как для театра, но для меня это так, потому что я сегодня испытываю огромный интерес к тем людям, с которыми работаю, несу за них большую ответственность и, поверь, это не так просто. Разумеется, я стараюсь любить и люблю тех людей, с которыми работаю, пытаюсь понять как и чем они живут, какие у них интересы, что бы им хотелось, что им более подходит, что менее, на что нужно делать акценты. Это тоже работа, которая проходит через меня, которую я по-своему переживаю, поэтому я могу сказать что это такая семья в кавычках, но тем не менее это так, поэтому мне здесь несколько проще. То есть я из дома попадаю в такой же дом, только чуть больше и с большими какими-то проблемами, но все это решаемо, все это возможно, просто нужно чуть быстрее, заранее что-то предвидеть, как-то к этому относиться. Мне кажется, что на сегодня без этого невозможно.

– Это совершенно новая область деятельности, ты определил для себя какие-то задачи, приоритеты? На что ты в первую очередь будешь обращать внимание?

– Дело в том, что я еще сам немножко актер, поэтому...

– А кстати, "еще" – это как?

– Я говорю "еще" потому, что еще немного это будет продолжаться, какое-то незначительное время. Уже, конечно, отношений с Большим театром не будет, поскольку, как и обещал, с этого сезона я ухожу из Большого и остаюсь просто как бы у них экс-премьером, почетным гостем на каких-то мероприятиях особых. как скажем, - я буду принимать участие. Как гость я буду танцевать с балетом Большого театра, например, на гастролях в Японии, в Токио – ноябрь, декабрь, Поэтому и говорю "еще какое-то время".

Пока трудно сказать, не знаю, что будет после Нового года, надеюсь на то, что постепенно буду прекращать такую свою танцевальную деятельность, потому что как показывает практика, это все-таки тяжело, совмещать невозможно. Это не дает должного результата. Поэтому не такой простой выбор и не такое легкое решение, но я его принял для себя и пытаюсь его постепенно исполнить.

То, что касается каких-то приоритетов и выстраивания, то я здесь бы не хотел делать каких либо акцентов, потому что из того опыта, который у меня есть, прислушиваясь к тому ощущению, которое я испытываю как артист и, теперь уже с другой стороны, как руководитель, я просто должен максимально правильно и комфортно совместить две эти свои должности и перенести это в другом отражении на своих артистов. Потому что я знаю, что должно быть для них комфортным, я знаю, что такое, когда есть проблемы. Проблем очень много бывает, когда идет большой объем работы, то есть это нехватка и времени, и репетиционного процесса, собственно, и негде работать, когда очень большой объем.

Разумеется, есть еще ряд вопросов, связанных с личной творческой деятельностью. Потому что каждый из актеров сегодня, и я очень хорошо это понимаю, должен хорошо зарабатывать, каждому важно иметь какие-то личные творческие планы, не только связанные с финансовой стороной, а точно так же и с творческой. Всегда приятно, когда наших артистов видят и знают в других театрах, когда они показывают себя, когда они танцуют с другими артистами, когда у них больше практики, когда у них больше желаний. Потому что когда актер уезжает, когда он постоянно работает где-то, он всегда наполнен энергией, всегда есть вот это предвкушение ожидаемого чего-то либо впереди, что дает опять же определенный стимул. Именно поэтому я не хотел бы говорить о том, что я что-то выстроил, нет. Я представляю себе картину, как это комфортно и с максимальным результатом должно происходить. И надеюсь постепенно, постепенно как-то вот выстроить такие отношения между собой как руководителем и исполнителем.

Ну и огромную ставку я делаю на кордебалет театра, потому что сегодня, как и всегда собственно, кордебалет театра – это лицо. И то, какой у нас кордебалет, то с каким отношением, желанием и с какой отдачей они работают – это собственно и есть сегодня показатель здорового образа жизни театра, и это дает какой-то свой особый результат. У солистов несколько иная жизнь, они сегодня здесь, завтра они в другом театре, у них совершенно иначе планируется репертуар и их репетиционное расписание. А кордебалет живет здесь постоянно, полной жизнью, и можно сказать, что это адская работа. Самая сложная работа всегда достается артистам театра кордебалета. Больше и объем работы, очень сложно делать долго одно и то же и добиваться в этом какого-то результата. Поэтому, я думаю, особый удар надо сделать на работу кордебалета.

Конечно, максимально буду пытаться давать новым исполнителям роли, буду давать больше возможностей артистам показывать себя на сцене для того, чтобы чуть быстрее получать большее количество составов на одну и ту же партию. Мне бы хотелось, чтобы люди быстрее затанцевали, мне бы хотелось, чтобы они скорее приобретали опыт, потому что за те 20 лет (ну 20 это не максимально), которые нам дается, мне бы хотелось, чтобы они как можно больше смогли через себя пропустить, больше получить опыта. Соответственно, если нам это удастся, то и следующему поколению передать мы сможем гораздо больше. Сегодня уже появление на сцене Театра Станиславского балета, скажем, "Неаполь" или "Каменный цветок" – это огромный результат, потому что это совершенно разные, но по своему интересные спектакли, к которым можно относится с каким-либо сомнением и недопониманием, но сказать о том, что эти работы могли или не могли бы быть, я бы никогда себе не позволил. Это те спектакли, которые, сегодня, как мне кажется, составят золотой фонд классических спектаклей.

– Сережа, а что будет в театре происходить дальше?

–  Ну, во-первых, я бы хотел вернуть многие спектакли, которые шли раньше на этой сцене – эта одна из важных задач. Сегодня уже программа такая запущена, то есть в любом случае спектакли все будут возвращаться. Разумеется, я, как артист и как руководитель, сейчас, конечно, отдаю предпочтение большим классическим спектаклям. Это то, что не может позволить себе какой-нибудь другой театр мира. Вообще, мне кажется, что русскому балету это настолько близко и настолько мы добиваемся в этом наибольшего результата, что, наверное, это все-таки правильно. И я отдаю предпочтение этому не потому, что какая-то там консервативность, и не потом что это продаваемо, и больше спрос именно на русский балет классический, а потому что это всегда дает возможность артистам, не смотря ни на что развиваться и добиваться большего результата в свой профессиональной карьере. Это всегда поддерживает тебя в хорошей форме и всегда дает невероятную точность исполнения и чистоту.

Но тем не менее, ни в коем случае не хочу сказать, что здесь не будет новых, современных работ! Напротив, их будет, может, изначально и больше количество, чем должно было быть. И это связано с тем, что я бы хотел прежде всего познакомить с театром лучших мировых хореографов. Пусть будут у нас, может какие то даже и небольшие ошибки, неудачи, но для меня сейчас важно познакомить моих артистов с ведущими хореографами, с молодыми, с теми людьми, которые уже занимают ведущие позиции в мировом театре, на спектакли которых идут. Я хочу, чтоб произошло естественное знакомство, чтоб мы почувствовали, что есть другие результаты, что есть другие средства выражения в пластике. Может быть кто-то из них, кто не нашел себя в классических балетах, найдут себя в других, станут в этих спектаклях звездами, что для меня сегодня очень важно. Я не просто директор, я работодатель, я человек, который должен максимально интересно обеспечить людей той работой, которая может у них быть. И каждый должен найти в этой работе свое место. Это – одна из важнейших задач, которая передо мной стоит.

И я уже не говорю, что один из спектаклей будет некий бенефис для наших премьеров. Это будет спектакль, специально сделанный для той же Тани Чернобровкиной, Гоши Смилевского, Вити Дика, то есть тех, кто столько лет отдали этом театру. И я хочу, это мое желание, чтобы они имели такой спектакль, где бы они могли быть показаны, просто, чтобы это был их спектакль.

– Последний вопрос – что значит танец в твоей жизни?

– Танец? Я думаю, что танец – это и есть моя жизнь, это не громкое слово, но это так, потому что открывая утром глаза, я проверяю, как у меня работают мои суставы, как тянется моя стопа, я разглядываю себя, не появились ли у меня лишнего бугорка, и как выпирает мой живот, могу ли я там что-то разглядеть... Потом я встаю и пытаюсь... И могу сказать честно, я не знаю, зачем я это делаю, потому что, возможно мне это никогда больше не пригодится. Я могу где-то подпрыгнуть, где-то еще что-то. Потом ребенок просит, чтобы я ему показал, как папа крутится. Папа может несколько раз даже и покрутиться. То есть на самом деле это такая абсолютная составляющая моей жизни, или и есть моя жизнь, потому что все что касается сегодня танца, все, что касается танца во мне, все, что касается музыки, которая в любом случае есть во мне, которую я не могу уже перечеркнуть – это все тоже танец. Поэтому я думаю, что танец это уже не часть, а это и есть вся моя жизнь. Вот как я с детского возраста начал танцевать везде: в гостях, дома под телевизор, на свадьбах, на танцплощадках, будучи еще совсем ребенком, не понимая, к чему это может привести, просто танцевал... (Улыбается). Если бы я мог знать о последствиях, которые меня ожидают. Танец – он как-то ворвался и живет во мне. Если это еще какое-то время будет длиться... Пока судя по тем планам и по той работе, которая меня ждет, трудно сказать, что танец может уйти из моей жизни. Как сейчас могу однозначно сказать, что танец – это не всегда, когда ты танцуешь, а когда танцуют другие, а ты принимаешь в этом активное участие – это тоже танец. Поэтому, думаю, да. Потому что если не жизнь, то часть точно. Таков мой ответ.

Фото - Алексей Бражников

Линия танца, № 57, 2008