Композитор и музыкант Горан Брегович, прославившийся музыкой к фильмам Эмира Кустурицы и к «Королеве Марго» Патриса Шеро, уже который год колесит по всему миру со своим «Свадебно-похоронным оркестром». Безудержный цыганский мелос, напевы балканских славян и рок-ритмика, пропущенные через призму восприятия композитора, покорили и Россию. Перед концертами в Москве, за кулисами Форум Холла, в маленькой белой гримерной, прикуривая одну сигарету за другой, Брегович говорил о жизни, о музыке и о себе.

— Горан, Ваша музыка — это музыка для души или музыка для денег?

— Сегодня мы живем в таком мире, что даже если ты любишь бога, тебе все равно нужны деньги. Но есть и положительная сторона — хорошая музыка в наши дни хорошо оплачивается. На самом деле, довольно трудно найти действительно качественное искусство, которое плохо оплачивается. Мне очень странно слышать, когда кто-то, кто действительно талантлив, неизвестен широкой публике. Я думаю, что делаю достаточно классную музыку для того, чтобы хорошо зарабатывать. Тот же Стравинский был очень богат, потому что был очень талантлив и писал хорошую музыку.

— Музыка для кинематографа, чем она отличается от Вашей обычной музыки?

— Она значительно короче — ее просто подгоняют под нужды кино. Вообще, кино — это единый живой организм, и когда ты накладываешь на него музыку, он как живое существо либо отторгает ее, либо принимает в себя. С хорошими фильмами это просто, правда, сегодня не так уж много хороших фильмов. В любом случае настоящее кино всегда подает тебе знак, принимает оно твое творение или нет.

— Горан, у Вас никогда не возникало желания написать музыку для детского кино, мультфильмов, может быть для ваших детей? Да, кстати, они слушают Вашу музыку?

— Конечно, я бы не прочь написать что-нибудь для рисованного кино. Моя старшая дочка иногда слушает то, что я пишу, — наверное, потому, что многие ее друзья и учителя, как это ни смешно, мои поклонники. Я же не совсем обычный отец, вы понимаете.

— Однажды в интервью вы сказали, что альбом «Музыка для свадеб и похорон» — это саундтрек к фильму, которого нет. С тех пор что-то изменилось? Вы не решили еще снять этот фильм?

— Есть люди, у которых фильм в голове, а я — композитор. Этот мой диск распространился по всему миру, и я уверен, что есть кто-то, у кого уже сложился в голове подобный фильм. А вот мой последний альбом «Кармен со счастливым концом Горана Бреговича» — это действительно саундтрек к фильму, который я сниму в следующем году. Просто у меня пока не было возможности это сделать.

— И вы будете сами его снимать?

— Да, режиссером буду тоже я.

— Как я понимаю, сегодня Вы с чужим кино завязали?

— Я писал музыку к нескольким картинам, и все они, на мой взгляд, были хорошим кино. Но писать музыку к фильмам и дальше? Знаете, я, наверное, просто не захотел всю жизнь быть киношным композитором. Меня уже не очень интересует кино, а кино, материализовавшееся в коммерческий продукт, уже не нуждается в хороших композиторах.

— Горан, а почему Вы, в свое время, ушли из рок-музыки?

— Знаете, рок не существует в чистом виде, ему всегда нужен эффектный антураж, скандальные истории. Кроме того, наш рок, рок-музыка Bijelo Dugme, хотя и использовал народные мотивы, наряжался в западные одежды. Их до сих пор носит вся провинциальная музыка: югославская ли, русская ли, и поэтому для меня вся она большая или меньшая дрянь.

— Вы как-то сказали, что еще десятилетие тому назад ваша музыка была адресована только жителям Балкан. Сегодня ее понимают и принимают практически во всем мире. Что так изменилось: Вы, Ваша музыка или мир?

— Конечно, мир — он и вправду здорово изменился. Люди оказались не ограниченными репертуаром MTV. Выяснилось, что им интересна и современная музыка. И что такие композиторы, как я, и даже более необычные, чем я, имеют свою аудиторию. Я ведь никогда не был на телевидении, не снял ни единого клипа. Я просто прямая противоположность современной музыкальной индустрии — парень, который сделал себя сам. Все, что я делаю, родом из прежних времен, далеких времен. Но мои записи слушают и в Корее, и в Новой Зеландии, и на островах, и в Украине — значит, в них что-то есть. Это не тешит мое эго, не подумайте. Я радуюсь тому, что мир не столь оболванен, как это выглядит по телевизору. Имидж, созданный ТВ, не так однозначен и реален, вот что здорово! Мир гораздо более искренний и красивый, чем они это показывают нам.

— Расскажите, пожалуйста, о ваших музыкантах. Кто они и откуда?

— Мы играем вместе уже более девяти лет и даем от ста до ста пятидесяти концертов в год. Так что видимся друг с другом чаще даже, чем с нашими семьями. Поэтому музыканты мне в большей степени семья, чем мои родственники. В моем оркестре играют очень разные люди — и те, кто имеет высшее музыкальное образование, и те, кто действительно раньше просто выступал на свадьбах и похоронах. Думаю именно потому, что они такие разные, им весело вместе играть хорошую музыку.

— Почему вы, профессиональный музыкант и композитор, обратились к народным исполнителям?

— Конечно, мы возвращаемся к истокам. Мы все работаем с ними, вся современная музыка основывается на этом. Просто, например, американская музыка имеет одни истоки, а наша — другие. Поэтому мы так от них отличаемся. Видите ли, я уже не молод. И если посмотреть, многие крупные музыканты — Эрик Клэптон, Марк Нопфлер, Джон Леннон — с возрастом понимали, что гораздо интереснее играть с музыкантами, которые исполняют традиционную музыку. И те, с кем я работаю сейчас — это настоящие аутентичные музыканты, которые исполняют настоящую этническую музыку. Все происходит так, как и должно происходить.

— Горан, в своем творчестве Вы часто совмещаете практически несовместимые вещи. Как это происходит?

— Я никогда не имел серьезного классического образования. И быстро стал использовать тот факт, что незнание того, как делать правильно, — это своего рода тоже знание. То, что я знаю мало, дает мне свободу, потому что школа — своеобразная опасность, особенно для композиторов. Мне комфортно с музыкой именно потому, что я не получил систематического образования, и мне неведомо, как писать музыку по всем канонам. На меня не давят чьи-либо авторитеты, поэтому мне просто — я их практически не знаю. Вот и позволяю себе двигаться от одного направления к другому, использовать разные приемы и не задумываться над этим. Просто меня не беспокоят правила. Я их разрушаю не потому, что хочу разрушить, а потому, что мне так удобно. Но это не значит, что я против музыкальных школ. Знаете, в странах вроде Вашей, в Польше, например, у меня постоянно возникало ощущение, что все мои слушатели гораздо больше разбираются в музыке, чем я. Что они могут петь и играть гораздо профессиональнее меня. Это забавное чувство.

— В одном из своих интервью Вы сказали, что Вы — современный ди-джей. Что Вы имели в виду?

— Сейчас 90 процентов музыкантов создает музыку на компьютере. Это не просто часть какой-то совершенной электроники. Это — действительно очень полезная вещь. Я не играю электронную музыку, но без компьютера мне было бы трудно записывать свою музыку, пока я путешествую. А на сцене во время выступлений у меня есть компьютерная установка и когда я нажимаю на определенные клавиши, могу воспроизвести все сессии, которые мы играли в наших путешествиях. Думаю, что неразумно не использовать сейчас современные технологии.

— Вы не поклонник технологичных выступлений? И не используете электронную технику вроде синтезаторов?

— Нет-нет, я действительно широко использую современные технологии, но не использую неживую музыку, неживые, мертвые тембры. Скорее, техника помогает мне компилировать звучание, обрабатывать его, но не заменять электронными тембрами.

— Вы не впервые в России. Что вам тут нравится?

— Трудно сказать, может быть, потому, что у вас такая богатая история, может потому, что у вас самые красивые женщины… Я очень рад, что у меня так много поклонников в России. Считаю, что у вас богатейшая музыкальная культура, наша гораздо меньше, скромнее. Я всегда удивлялся, что среди моих слушателей встречаются люди, которые знают музыку гораздо лучше, чем я. Не знаю, почему это так, и именно в России, но даже маленькие девочки-балерины знают мои мелодии. Для меня, конечно, очень важно, что здесь так ценят мое творчество.

— Горан, вы много работали с приглашенными звездами — Игги Попом, Офрой Хаза, Сезарией Эвора, Джорджем Даларасом, Сезен Аксу, Кайей. Не было желания поработать с русскими музыкантами?

— Это не совсем зависит от меня. Обычно сначала что-то происходит между исполнителями, а потом рождается музыка. К тому же, к сожалению, я на очень короткое время приезжаю в Россию. Но я, действительно, очень бы этого хотел. Приехать сюда, пожить, походить по городу. И еще, я очень надеюсь, что когда-нибудь на свадьбах в России тоже будут играть мои песни.

— Горан, а что для вас Дом? Где он и какой?

— Когда испытал так много, увидел ужасы войны, понимаешь, что дом — это не единица политическая или географическая. Это только эмоциональная территория. Я живу в Париже, но я не могу там работать. Я работаю только в Белграде. Это не рационально, но я могу только так.

— Чего бы вы больше всего хотели сейчас, в данный момент?

— Я хотел бы скорее закончить все эти разговоры, пойти на сцену и поиграть с моими музыкантами, а потом выпить с ними хорошего вина. Нам действительно вместе очень забавно и приятно играть.

Именно так он и сделал, причем вино начали пить еще на сцене. Создавалось впечатление, что Горану и его музыкантам, правда, очень хорошо вместе. А концерты в Москве прошли с аншлагами и были одними из лучших. В нашей жизни. Надеюсь, что и в его.

Бокс:

Родился композитор в Сараево 22 марта 1950 года в семье сербки и хорвата. Музыкальное образование получил в городской консерватории, где, без большого энтузиазма, играл на скрипке. В 16 лет Горан создал свою первую рок-группу Bestije, где играл на бас-гитаре. Вторым его проектом стало трио Mica, Goran and Zoran, созданное в 1971 году. Через несколько лет трио распалось, и Брегович создал группу Bijelo Dugme.

В середине 70-х Горан знакомится с начинающим кинорежиссером Эмиром Кустурицей, который тоже играл в панк-рок-группе. Отношения, сложившиеся у них, не ограничивались профессиональным сотрудничеством — с первых дней это была истинная дружба. Они вместе делали первые шаги, вместе напились в первый раз, но главным, что их связывало, была любовь к рок-музыке.

Время публично выражать свою неудовлетворенность политическим режимом прошло, и друзья решили получить высшее образование. Кустурица ухал в Чехословакию, чтобы учиться в Пражской киношколе. Горан продолжал изучение философии и социологии, в то же время выступая с группой Bijelo Dugme — за пятнадцать лет, во время которых группа совершала бесконечные туры, Брегович стал идолом для молодежи страны.

От этого образа он освободился только в конце 80-х, записав музыку к кинофильму «Время Цыган» Эмира Кустурицы и переехав в Париж. Вскоре Горан женился на боснийской девушке. Рожденные в одно время, жившие в одной стране, сталкивавшиеся с одними проблемами, Горан Брегович и Эмир Кустурица образовали союз, в котором понимали друг друга без слов. Следующим результатом их сотрудничества стал сенсационный фильм «Мечта Аризоны», поразивший лиричностью и творческой силой его создателей.

В 1994 году Брегович получает Золотую пальмовую ветвь на Каннском кинофестивале за музыку к фильму «Королева Марго» Патриса Шеро. В 1995 году композитор во второй раз удостаивается Золотой пальмовой ветви, но уже за музыку к кинофильму Кустурицы «Подполье».