Через сто десять лет после провала первой постановки «Чайки» А. Чехова в Александринском театре, на той же сцене прошла премьера балета «Чайка» Бориса Эйфмана. Не стоит разбирать хореографию и постановку — ничего нового мы не увидели, да и коллеги уже с удовольствием это сделали не пощадив самолюбия Мастера. «Чайка» поставлена к 30-летию Театра Эйфмана, и это дает возможность совершить краткий экскурс в его историю, взглянув на премьеру с другой точки зрения.

Роковое трио, обрамленное эффектными декорациями, великолепным светом и звуком, помноженное на литературные классические (не меньше!) сюжеты, с добавлением пикантных деталей и полуобнаженных или обнаженных мужских тел, на протяжении почти четверти века собирало полные залы. Не зная западной хореографии, советские воспринимали «откровения» Эйфмана как новое слово в искусстве, а иностранцы — как «загадку русской души». Но основоположник модного сейчас стиля фьюжн, занимаясь «творчеством», не заметил, что границы открылись, зрители просветились и смотрят на его балеты-миксты абсолютно другими глазами. Нет, что я говорю, конечно, заметил — в «Чайке» есть сцена, полностью скопированная с постановок новейшего европейского гения.

Шли годы, вечная тройка исправно «держала» зрительский интерес. Лишь исполнители менялись — на смену великой Осипенко пришла уникальная Валентина Морозова, в роли Юноши выступал сказочный Игорь Марков, Мужчиной стал не совсем мыслящий, но брутальный Альберт Галичанин. Прошла и их пора, вообще прошла пора Личностей. На партию Женщины с переменным успехом пробовались Вера Арбузова и Мария Абашова, с Юношей и Мужчиной все оказалось сложнее — их просто не нашлось.

Премьера «Чайки» показала, что один из вопросов решен окончательно — Нина Змиевец в роли Аркадиной уверенно заняла вакантное место Женщины, оставив позади всех претенденток. По удивительному стечению обстоятельств в ней соединились лучшие качества легендарных предшественниц — замечательные физические данные, талант, воля, сила, чуткость к новому. И добавилось то, чего не было ни у Осипенко, ни у Морозовой — молодость, дающая свежесть и современность восприятия и выражения. Эта балерина в свое время работала у Эйфмана, потом ушла, родила ребенка и вернулась. Вернулась, чтобы побеждать и победила, победила по такому гамбургскому счету, что стоит начать новую хронологию балетной истории — «до Змиевец» и «после Змиевец».

Танцевать хореографию Бориса Эйфмана сложно, мучительно больно и физически тяжело. Не все выдерживают. Танцевать у него сольные партии еще труднее — помимо техники это огромнейшая актерская и психологическая нагрузка. Шутка ли — вытянуть на себе махину неповоротливого, да и откровенно скажем, скучного действа. Тонкая, хрупкая на первый взгляд, но удивительно сильная, с ногами «от ушей», природной выворотностью и гибкостью, Нина Змиевец играючи пропевает тяжелейшие пассажи эйфмановской хореографии. Кажется, что балетмейстер, пользуясь уникальными физическими данными балерины, все больше и больше усложняет лексику. А она, загадочно улыбаясь, легко с ней справляется.

Аркадина Нины Змиевец стала центром и цементом балета — без нее эйфмановской «Чайки» просто не было бы. Ее красота, изысканность и харизма покоряют с первого появления на сцене, затягивают и не отпускают даже после окончания спектакля. Забыть ее удивительно пластичные руки, тонкую лепку выразительного лица невозможно. Хочется вернуться и окончательно утонуть в ее завораживающих глазах-омутах. Танцевавшая Аркадину во втором составе Наталья Поворознюк казалась бледной ксерокопией с оригинала.

Достойным Аркадиной-Змиевец оказался лишь Треплев Дмитрия Фишера. Молодой, трепетный и способный, еще чуть-чуть опыта и он сможет уверенно претендовать на роль Юноши Эйфмана. Второй исполнитель Треплева — Олег Габышев казался, на мой взгляд, если не ксерокопией, то тщательно выполненной калькой с оригинала. Заречную танцевали прима-балерина Мария Абашова и Анастасия Ситникова. Отдать предпочтение некому — Нины не получилось ни в первом составе, ни во втором. По воле хореографа постоянно копирующая танцевальные реплики то Аркадиной, то Треплева, Заречная в балете отходит на второй план. Ни слишком крупная для Нины Абашова, ни более хрупкая Ситникова не смогли привлечь внимания к своей героине.

Фактурный Тригорин Юрия Смекалова убеждает, ему веришь. Но… второй Тригорин — Олег Марков гораздо интереснее. Глядя на Аркадину-Змиевец в первом составе и Тригорина-Маркова во втором, понимаешь, что Личности еще есть, харизматичные и притягательные. А что может быть важнее в театре, в балете, чем Актер-личность? Именно они во все века приковывают внимание и собирают полные залы. Олег Марков — из таких, осталось только разобраться с его амплуа: его данные и внешность ближе к эйфмановскому рефлексирующему Юноше, чем к брутальному Мужчине.

За рамками премьеры остался еще один интересный солист Театра Эйфмана — Иван Козлов, готовивший партию Тригорина. По вполне объективным причинам дебют этого сильного и мыслящего танцовщика отложен на неопределенное время, что обидно. Потому что, на мой взгляд, именно он может стать идеальным Тригориным в этом балете и достойным партнером Аркадиной-Змиевец.

Балет получился актерским, впрочем, как и все постановки Эйфмана — солисты и уникальный ансамбль решают в его спектаклях все. А о качестве ансамбля в его Театре нужно говорить особо, исключительно в превосходных степенях. Это единственный компонент спектаклей Мастера, никогда и ни у кого не вызывающий нареканий — любой хореограф мечтает работать с такой профессиональной и совершенной труппой. Но в этом и есть подвох — замена танцовщика-личности или перенос постановки Эйфмана в другой коллектив — и балет исчезает, разваливается. После премьеры «Чайки» появилась надежда, что, найдя идеальную Женщину — Нину Змиевец, балетмейстер, да и весь его театр обретет новое дыхание.