 В Мариинском театре прошла премьера трех одноактных балетов: «Метафизика», «Кроткая» по рассказу Федора Достоевского и «Весна священная». Стоявший за дирижерским пультом главный дирижер театра маэстро Гергиев превзошел себя — ре минорные симфонии Прокофьева и Рахманинова будто очистились от пыли веков, а шедевр Стравинского обрел новое неожиданно более мягкое и лирическое звучание. О спектакле и еще одном не менее важном событии в жизни театра Валерий Гергиев рассказал корреспонденту РБК daily БОРИСУ ТАРАСОВУ.
— Валерий Абисалович, чем обусловлен такой выбор музыки для премьерных балетов?
— Меня увлекла мысль о воплощении 2-й симфонии Прокофьева на сцене. Это не самое популярное его произведение, но, тем не менее, любимое. Пропагандировать музыку Прокофьева — это наш долг. Мне хотелось еще раз попытаться понять это произведение, написанное в далекие двадцатые годы. Думаю, это того стоило — осуществить на сцене еще одну постановку на музыку Прокофьева. Ну, а 2-я Рахманинова — это произведение горячо любимое всеми без исключения.
— «Весной священной» Вы дирижировали не один раз, и на концертной эстраде, и в Мариинском театре. Опять в ту же воду?
— Михаил Шемякин давно говорил со мной об идее воплощения этого балета на сцене. Его, безусловно, интересовал визуально яркий и образный характер музыки. Мне обращение к «Весне» не казалось главной задачей, ведь Мариинский театр уже имел несколько постановок этого балета, более или менее удачных. Подождем, как это будут воспринимать. Думаю, воспринимать будут по-разному — это невероятно авангардный спектакль, он будет сокрушать и ломать все представления о том, как ставить «Весну священную». Наш театр поставил перед собой такую задачу, а наши постановщики ее выполнили.
— Нынешняя премьера, мягко говоря, неоднозначна. Валерий Абисалович, Вы с этим согласны?
— Мне кажется, что публика, судя по реакции, осталась довольна. Я бы теперь предоставил слово специалистам, причем разным. Это совершенно необходимо. Дело в том, что в театр приходят люди, представляющие совершенно разные поколения, принципиально отличающиеся восприятием. Кому-то, мне, например, нравятся более дерзкие, более неожиданные решения. А очень многим не хочется нового, чтобы все ставилось с ног на голову — люди хотят видеть на сцене этого театра живописные, традиционные спектакли. Мы, конечно, должны ставить такие спектакли. Но, мне кажется, мы тем и сильны, что можем себе позволить и то, и другое.
— В эти дни Вы также презентовали «Фонд имени Константина Арсеньевича Симеонова». Вы редко балуете подобные проекты своим участием. Почему сейчас?
— Я часто думаю о Константине Симеонове, которого причисляю к ряду самых выдающихся дирижеров современности. Он не настолько известен в мире, как, например, Мравинский, хотя десять лет возглавлял Кировский театр. Это был феноменальный мастер русской оперной сцены, сохранивший связь с традицией, имевший свой почерк, свою неповторимую манеру высказывания. Его достижения огромны — я бы сравнил то, что он сделал в области русской оперы, с высотами, которых достиг Вильгельм Фуртвенглер в исполнении опер Вагнера. Наше поколение может чувствовать себя счастливым оттого, что мы знали и слышали чудо его искусства. И сегодня мы хотим способствовать, наш театр и я, как младший коллега Симеонова, тому, чтобы больше людей узнали, каким он был музыкантом, каким человеком. Вышла замечательная книга об этом мастере, но я думаю, что можно еще многое сделать — есть люди, которые его помнят, его записи. Он ведь много сделал для музыки не только здесь, но и на Украине. Симеонов был тем человеком, который обогатил и российскую, и украинскую музыкальную палитру.
— Да, решение об открытии Фонда было принято в Киеве, где вы возглавили фестиваль «Киевская Русь»…
— Это начинание нас заинтересовало, и я откликнулся на предложение. Название фестиваля говорит само за себя, я его не должен даже расшифровывать. Каждый из нас связывает эти слова с теми городами, где мы родились, где мы учились, где мы живем. Это одно культурное пространство, которое нас воспитало. Поэтому, для нас Киев — это не заграница. Я смотрю на перспективу русско-украинских отношений, как и большинство художников, не с точки зрения последних трех-пяти лет. Думаю, нужно вспомнить о тысяче лет взаимоотношений. Уже тогда закладывались наши связи и деловые, и общественные.
— Это еще одно серьезное событие в бесконечной череде Ваших забот. Не устаете, Валерий Абисалович? Не хочется отдохнуть иногда?
— Ничто само не рождается, все требует усилий, подчас весьма значительных. Конечно, мог бы не взваливать на себя дополнительную обузу. По большому счету, это лишь отвлекает от основного занятия. Я по-прежнему не устал от музыки, мне не надоело дирижировать оркестром Мариинского театра, Венской оперы или Лондонским симфоническим оркестром, и я не стремлюсь объять необъятное. Как только почувствую, что пресытился, сразу возьму паузу. К счастью, пока так вопрос не стоит. Лишен необходимости носится по миру с разными коллективами, могу сосредоточиться на сотрудничестве с теми тремя-четырьмя оркестрами, которые сам для себя определил. При этом важно, чтобы все понимали — львиную долю времени, процентов семьдесят, я отдаю родной Мариинке.
РБК daily, 14 ноября 2006
|
